|
|
ИСТИНА ДОРОЖЕ ВСЕГО.
Тиражом
в одну тысячу экземпляров вышла книга И.М.Мизиева "Народы Кабардино-Балкарии
в ХIII - ХVIII
вв." (Нальчик, изд. «Эльбрус» 1995). 0на предлагается в качестве пособия
для учителей и краеведов. В книге, как сказано в аннотации, «исследуются этногенетические
корни кабардинского и балкарского народов, вопросы развития материальной и
духовной культуры, обычаи, нравы, традиции этих народов Кавказа».
Новая
книга Мизиева довольно быстро приобрела популярность по: двум причинам;
Первая это то, что один из рецензентов
(их было всего трое) публично заявил о своей непричастности к рецензированию
этой работы. В истории книгоиздательского дела республики такое случается
впервые. Вторая это то, что Мизиев в несколько обобщенном виде изложил
результаты своих много! летних исследований по, истории "происхождения
балкаро-карачаевского и адыгского народов, многие из которых вступают в
противоречия с устоявшимися в исторической науке положениями и фактами. О них и
пойдет речь в настоящей статье.
Работа
Мизиева "Народы Кабардино-Балкарии в ХШ-ХУШ вв.” состоит из семи глав.
Наиболее принципиального характер спорные положения содержатся в первых трех
главах. В первой главе автор пытается убёдить читателя том, что история
балкарцев начинается с IV тысячелетия до н.э. и связывает это с племенами,
протюрков-стелняков, носителями ямной археологической культы. Он считает, что
они со степных просторов междуречья Волги и Урала (эту территорию автор считает
прародиной тюрков прошли по Кавказу, Передней и Малой Азии и в результате этого
все народы, проживавшие на этой обширной территории, в том числе и
Центрального Предкавказья, стали
тюркоязычными ( в их числе значатся и древние шумеры). В это время в
Центральном. Предкавказье сложилась первооснова, балкарского народа.
«На
основе такого кавказо-cтепного симбиоза формируется на базе степных элементов, так
называемая Майкопская курганная культура», - пишет он. Это, по мнению автора,
составляет первый этап в формировании балкарцев.
Второй
этап «формирования балкарцев как древнейших обитателей Кавказа» автор связывает
со скифами, объявляя их, вопреки общепринятому; мнению тюркоязычными.
Следующими, более поздними слагаемыми балкарцев, как считает Мизиев являются
«потомки скифов-аланы, болгары, гунно-сарматы. Само название «балкар»
выводится, из названия тюркского народа болгар. По его утверждению балкарцы
вместе с ними создали сначала Великую Болгарскую державу (VI в), а затем
Аланское государство(1Х-Х111вв). Такова схема-концепций Мизиева по вопросу
происхождения балкарцев. Прочитав все это, мало сведущий в истории может
спросить: что здесь сомнительного ? Ответ на этот вопрос заключается в
следующем:
1.
Место
формирования тюрков-степняков с ямной археологической культурой как этноса
переносится из Центральной Азии в Волго-Уральское междуречье;
2.
Древний
шумерский язык объявляется тюркским, что может быть воспринято только как
маловероятная версия;
3.
Киммерийцы,
скифы, сарматы и аланы объявляются тюркоязычными, тогда как в мировой науке
прочно утвердился тезис об их принадлежности к североиранской группе языков;
4.
Создателями
Майкопской культуры 3тыс. до н.э. объявлены древние тюрки (предки балкарцев),
тогда как в последние десятилетия ряд известнейших отечественных ученых
археологов считает возможным отнести майкопскую культуру к адыгскому этносу (А.
Иесен, В.И.Марков, Е.И Крупнов, Р.М. Мунчаев и др.)
5.
На
этнической карте Центрального Предкавказья Мизиев не оставил места предка
других коренных народов, (чеченцев , ингушей, кабардинцев и осетин).
К
таким результатам привело Мизиева то, что он свои выводы и заключения. Строит
на основе отдельных высказываний ученых, выдвинутых ими в качестве версий и
гипотез. И вообще-заниматься проблемами установления генеалогического родства
языков в компетенции только лингвистов даже не простых, а те, которые в
состоянии изучать, например, древние палеолингвистические материалы (в данном
случае шумерские клинописные тексты). Автор, который старается доказать родство
балкарского языка с шумерским (по существу это, является напоминанием давно не
удавшейся в науке попытки связать тюркские языки с шумерским), должен понимать,
что таким простым способом (лексическими сопоставлениями) сложные
этнолингвистические проблемы не решаются. Это делается путем очень трудного и
квалифицированного анализа, фонетических и морфологических структур. Человеку,
занимающемуся этногенетическими проблемами следует также знать, что вопросы,
связанные с ними, решаются комплексно. А такой подход у Мизиева совершенно
отсутствует (не сопоставляют, как следует, археологические материалы,
морфология и др.
Во
второй главе на трех страницах, Мизиев занимается "исследованием"
этногенеза кабардинцев, тогда как он происхождению балкарцев посвятил более
сорока страниц. Прочитав только названия этих глав, можно было бы предположить,
что такой подход объясняется степенью изученности этих проблем и желанием
Мизиева глубже исследовать менее изученную проблему происхождения балкарцев. Но
это далеко не так. Иначе, чем объяснить этногенетический "анализ"
адыго-кабардинцев, который состоит лишь из одних вопросов и сомнений? Он
ограничился тем, что подверг полной ревизии всё, что собрана и обобщено прошлым
и современным адыговедением. С нарушениями хронологической последовательности
подверг сомнению генетическую связь адыгов с синдами и местами, территорию
расселения зихов и касогов. «Многие авторы считают предками адыгов племена
синдов и меотов, хотя некоторые ученые говорят, что этот тезис уже давно и
безнадежно устарел», - пишет он. Мизиев дал также новое очень примитивное
толкование таким этнонимам как «меоты», «черкесы», «касог». По его мнению
оказывается, что происхождение и значение этих трех этнонимов возможно
объяснить только на балкарском языке. Он совсем запутался в том, какое место
занимают касоги в формировании адыгской народности и не попытался объяснить,
когда и в какой среде возникло самоназвание "адыгэ"
и что это может означать. Считаю
необходимым сказать Мизиеву, что тезис «меоты – предки адыгов» нисколько
не устарел. В последние годы я накоплен значительный археологически материал, интерпретированный в научном сборнике «Меоты
- предки адыгов» (Майкоп, 1989). На основании археологических материалов авторы
сборника убедительно показали, что раннесредневековая адыгская культура 1У-У1
вв. является дальнейшим. развитием меотской культуры 1 тыс. до н.э., а эта последняя
своими корнями уходит в бронзовые, культуры. 3-2 тыс. до н.э.. Мизиев в данном
случае обнаруживает неосведомленность или специальное игнорирование новых
достижений северо-кавказской археологии, важнейших вещественных источников. Еще
более занятной являётся третья глава, где речь идёт о расселении балкарцев на
нынешней территории". Здесь автор приводить давно известные сведения средневековых
авторов, чтобы показать территорию расселения синдов и меотов, генетическая
связь с которыми со стороны кабардинцев отрицается им самим в предыдущей главе.
Это объясняется одной причиной – показать, что адыги вообще, и кабардинцы в частности,
в прошлом проживали исключительно на Северо-западном Кавказе в нижних и средних
течениях Кубани и на берегу Черного моря. Этой же цели и подчинено отлучение адыго-кабардинцев
от майкопской археологической культуры и передача ее тюркам (предкам балкарцев).
Дело в том, что ареал распространения майкопской культуры входила территория
Таманского полуострова - на западе, до Чечено-Ингушетии включительно - на
востоке (История Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1995, С.13).
Затем
Мизиев переходит непосредственно и занимаемой кабардинцами территории. Он
ссылается на Нагоева и Бетрозова, которые якобы утверждали, что "максимальное
расселение кабардинцев на нынешней территории началось в XV - начале XVI века.
Мизиев очередной раз строит выводы на избирательно подобранных материалах и
вольной их интерпретации, чтобы получить нужный результат. Иначе, чем объяснить,
что он забыл про Этокский памятник (Дука-бек) или высказывание М. Ковалевского
о том, что «кабардинцы застали местность заселённой народом одного с ним адыгского
или черкесского племени, который византийским и русским летописцам известен под
наименованием косогов или касаков»? Придется напомнить Мизиеву еще и о том,
что недавно отредактированной им самим и вышедшей в свет книге говорится, что
«антропология свидетельствует об автохтонном происхождении предков восточных
адыгов (кабардинцев), и в том плане появление в Х11-Х1У вв. адыгов в центральном
Предкавказье, вероятно, следует рассматривать как вторичное явление в их
этнической истории. Этому не противоречат и данные археологии». Автору книги
было бы полезно знать, что проф.-Г.Кокиев и другие в свое время доказали факт
пребывания адыгов в пределах Центрального Предкавказья с первых веков нашей
эры. И, наконец, о наличии на современной .территории КБР домонгольское время
кабардинских поселений свидетельствует сам Мизиев. «На ряде поселении часто обнаруживались
железные лемехи от плугов, мотыги, серпы, каменные зернотерки, жернова ручных мельниц, ступы, песты и пр. В
ряде кабардинских курганов, например, у сел Старый Черек, археологи находили зёрна
проса» - пишет он на 66 странице.
Исходя из карты курганных захоронений у
кабардинцев, составленной 30 лет назад Нагоевым, Мизиев пытается определить
южные границы Кабарды в 14-18 вв. По его утверждению эти границы проходили по
линии современных селений Каменомосткое, Заюково, Лечинкай, Шалушка, Вольный Аул, Псыгансу, Лескен. Возникает
вполне резонный вопрос: могут ли совпадать границы распространения кабардинских
курганов с границами их владений? Разумеется, нет. Границы владений всегда
будут значительно шире, чем границы распространения курганных захоронений. При
этом Мизиев не пытался объяснить, откуда у кабардинцев традиции курганных
захоронений. Ведь он во всех своих работах утверждает, что курганные захоронения
являются особенностью археологической культуры тюрков-степняков. Это,
во-первых.
Во-вторых, по данным устного народного творчества
и письменным источникам в ХУ111 - первой половине Х1Х в. к югу от указанных Мизиевым
современных селений находились кабардинские селения и старые кладбища при них.
Об этом в своё время писал не только Л.Кодзоков, против которого направлен весь
гнев Мизиева, но и Х. Думанов, Ч. Карданов и др.
Что касается территории расселения балкарцев, то
здесь автор все решает просто. Не смотря на то, что есть специальная глава (40 стр.)
по происхождению балкарцев он снова на полутора страницах излагает следующую
схему? Балкарцы произошли от смешения кавказцев и кочевых племен конца 1У начала 111 тыс. до н. э. До монгольского
нашествия «предками балкарцев были тюркские племена асы, аланы, болгары, сабири,
большинство из которых входило в гунно-болгарское объединение».
Балкарцы, сначала были частью Великой Болгарии,
расположенной в Прикубанье, восточные границы которой доходили до нынешних Кавминвод.
В VII -начале VIII века болгарское государство было разгромлено хазарами, и
болгары были включены в Хазарский каганат, представляя в нем южные окраины,
граничащие с Грузией.
Далее он пишет, что
после распада Хазарского каганата, в Х-ХII вв. предки балкарцев, объединенные
под эгидой алан (значит не аланы были предками - Ж.К.), образовали крупное
государственное объединение с широкими культурно-экономическими связями со
множеством государств мира.
По утверждению Мизиева,
«археологические и эпиграфические памятники предков балкарцев – алан и болгар –
густой сетью покрывают всю территорию Северного Кавказа от верховий Кубани до
Терека». В состав этой территории он включает Верхний и Нижний Джулат на
Тереке, могильники алан и болгар у сел Кенделен, Лашкута, Заюково, Кызбурун;
Нижний и Верхний, Чегем, Аргудан, Лескен. Кешене-аллы и др. По мнению Мизиева,
археологические памятники сопровождаются таким же количеством тюркских названий
местностей - гор, рек, урочищ Северного Кавказа. В качестве примера он, приводит якобы балкароязычные
топогидронимы Ак-баш, Бештау, Кызбрун, Кишпек,
Эльхот, Лачинкай, Балкъ (Малка), Черек и др.
Таким образом, он решает
вопрос территории расселения балкарцев, т.е. до прихода монголов (в раннем средневековье)
балкарцы занимали весь Северный Кавказ от верховьев Кубани до средних течений
Терека включительно.
Но Мизиев не счел нужным
рассказать о том, как балкарцы
оказались в высокогорных
ущельях. Он намеренно обошел молчанием историю пребывания кипчаков (половцев)
в Центральном Предкавказье, о том, как они были разгромлены монголо-татарами.
Именно это могло прояснить ситуацию, в которой высокогорные жители стали
тюркоязычными.
Но Мизиев игнорирует
кипчаков, новых тюрков на Кавказе и отрицает их роль в формировании балкарской
народности и балкарского языка. Вопреки общепринятому мнению историков и
лингвистов, он не признает принадлежность балкарского языка к кипчакской ветви тюркской языковой семьи. Более того, он
кипчаков причисляет к монголоидной расе, тогда как до сих пор они считались
европеоидами. И на это у Мизйева есть свои причины. Дело в том, что признание
кипчакского компонента, решающий фактор которого является наиболее вероятным, не
позволил Мизиеву удрёвнить время пребывания балкарцев на Кавказе и
"доказать", что Центральное Предкавказье до прихода сюда кабардинцев
принадлежало балкарцам.
Содержание остальных
глав книги носит компилятивный характер и мои замечания по ним не являются
столь принципиальными. Поэтому я не стану больше занимать внимание читателей.
Впрочем, я надеюсь, что читатели сами внимательно ознакомятся с содержанием
книги Мизиева и дадут свою оценку. Что касается ученых . КБГУ и КБНИИ, то они
во время недавних обсуждений дали публикациям Мизиева резко отрицательную
оценку и выразили озабоченность в связи с тем, что подобного рода исследования
могут спровоцировать обострение межнациональных отношений в республике. Забота
чистоте науки, исключение, возможности политической спекуляции историческими
материалами - долг каждого ученого, педагога и здравомыслящего человека.
Ж. КАЛМЫКОВ, доцент кафедры
истории народов Кабардино-Балкарии
КБГУ.1
декабря 1995 года.
РЕКЛАМА